Новости
здоровья
Мнения
пользователей

Семен Глузман: «Жить без стрессов – плохо, скучно и недолго»

Президент Ассоциации Психиатров Украины Семен Глузман хорошо известен в Украине и за рубежом своей многолетней правозащитной и общественной деятельностью, направленной на оздоровление общества во всех смыслах. Журналисты знают Семена Фишелевича как глубокого собеседника, чей богатый опыт врача и диссидента позволяет переходить от обсуждения сугубо медицинских вопросов к остросоциальным. Известный психиатр рассказал порталу health info о жизненной необходимости стрессов, о специфике отечественной статистики самоубийств и о том, как можно повысить украинский индекс счастья.

Семен Фишелевич, насколько эффективна система психиатрической помощи в Украине? Способна ли она отвечать на вызовы времени?

Медицинская часть психиатрии более или менее справляется с актуальными задачами. Работают больницы, диспансеры, есть возможность обратиться к врачу, получить современную медицинскую помощь, хотя ее качество и отличается в государственных учреждениях, где нет денег на еду и медикаменты, и у частно практикующего врача, где пациент сам оплачивает услуги. В этом смысле не могу сказать, что качество работы психиатров чем-то хуже, чем у врачей других специальностей. А недостаток финансирования и относительная неквалифицированность части персонала – это проблемы всего здравоохранения в целом. И эти проблемы сегодня признаны властью, как и то, что наше здравоохранение нуждается в реформах и модернизации.

В то же время, у психиатрии есть еще одна сторона, о которой до сих пор никогда не говорили в нашей стране. Это социальная психиатрия, и она требует совершенно других рук, других специалистов – реабилитологов, психологов. Она подразумевает уже не лечение как таковое, а обучение клиента жить с болезнью. Я возглавляю отделение социально-психологической реабилитации в психоневрологической больнице имени Павлова. Мы по большому счету не имеем дела с медициной в том смысле, что не даем клиенту медикаменты. Мы помогаем человеку научиться общаться с людьми после перенесенного психического заболевания, вернуться к его прежним навыкам или обрести новые навыки. Скажем, с недавних пор у нас есть компьютерный класс.

Это те возможности, которые давно существуют во всех цивилизованных странах. А у нас пока социальной психиатрии нет. В итоге, значительную часть людей, живущих в интернатах, составляют те, кто мог бы вернуться в общество, но им никто не помогает в этом. Сами же интернаты не способны и не должны выполнять функцию возврата пациента в общество. Здесь, в частности, нужны сестринские дома или общежития для психически больных – весь цивилизованный мир это знает и практикует. Это гораздо дешевле, чем содержать больного в интернате. Кстати, я не так давно встречался с вице-премьер-министром Сергеем Тигипко. Он – первый руководитель такого уровня, который озаботился проблемой социальной психиатрии.

Систему психиатрических лечебных учреждений можно как-нибудь оптимизировать без бюджетных вливаний?

Главная задача психиатрических больниц – за короткое время помочь больному вернуться к семье и к работе. Конечно, нам еще далеко до европейских стандартов, но практически все из 90 действующих психиатрических больниц в Украине сейчас пытаются сокращать время пребывания клиента в стенах палаты. Во-первых, это хорошо для клиента, поскольку он не становится «приживалкой» в больнице. Во-вторых, это хорошо для нас с вами, налогоплательщиков. Потому что даже при том скудном питании и отсутствии медикаментов, больницы – это помещения, которые нужно отапливать, это огромное количество персонала – представьте себе, соотношение работников и пациентов один к одному (учитывая и технический персонал). Это действительно серьезная экономическая проблема, о которой нужно говорить вслух.

В целом, качественное лечение – не обязательно дорогое лечение. И если удается вернуть человека в общество, и он начинает зарабатывать себе на хлеб, это выгодно для страны.

Считается, что стресс – главный бич современного человека. Вы согласны с этим?

Нет, потому что без стресса человек не может существовать. Есть такая наука – гнотобиология. Она изучает жизнь живого организма в полной изоляции от микроорганизмов. Были проведены соответствующие эксперименты, когда животных выращивали изолированно, в стерильных безмикробных условиях. Так вот, эти животные долго не жили и болели всем чем угодно.

То есть, человек также без внешних раздражителей не будет полноценно развиваться?

Стресс и есть тот раздражитель, без которого нормальной жизни нет. Поэтому он и не является объектом интереса психиатрии, а скорее физиологии и психологии. Жить без стрессов – плохо, скучно и недолго. Кстати, как уже давно доказано, в тяжелых условиях (война, землетрясение) количество больных-«хроников», в том числе и психических, резко уменьшается. Они спасаются, ищут выход из ситуации.

Появляется воля к жизни?

Да. Побеждает воля к жизни. Мои родители прошли вторую мировую войну – были врачами в госпитале. Так вот они рассказывали, как в те годы врачи – даже не обязанные дежурить на тот момент – сбегались смотреть на операцию по хирургическому лечению язвы желудка или удалению аппендицита. В военное время почему-то подобные заболевания становились чуть ли не редкостью. Количество язвенных кровотечений уменьшалось, а ведь о диете в тех обстоятельствах не могло быть и речи.

Будучи студентом мединститута, я знакомился с серией книг об опыте советской медицины в Великой Отечественной войне. Психиатрия в те годы имела дело в основном только с травматиками – получившими какие-либо ранения в голову. Количество острых психозов в ситуации бомбежки, голода и необходимости выжить уменьшалось. Почему? Мы не знаем. Видимо, в человеке есть скрытые механизмы, которые срабатывают в критический момент.

Еще один пример. Мне рассказывали старые врачи, что во время известной Куреневской трагедии, когда прорвало дамбу в Бабьем Яру, одно из отделений больницы Павлова находилось под горой, и оттуда начали эвакуировать людей. Представьте, вокруг шум и паника: персонал бегает, забирает пациентов, сворачивает матрасы. Там было двое больных той специфической формой шизофрении, когда человек месяцами лежит и не двигается. До них в последний момент тоже дошла бы очередь, но тут один из них постепенно сам поднялся, а потом и второй встал. Они взяли свои матрасы и пошли за остальными больными в другие отделения, где опять легли и лежали месяцами.

Мы психологически стремимся к европейским цивилизационным моделям, но если посмотреть статистику самоубийств, то первые позиции удерживают очень развитые и обеспеченные страны Европы – Норвегия, к примеру. С чем это связано?

Это удобная тема для спекуляций – не только журналистских, но зачастую и профессиональных. Мировой научный опыт показывает, что у суицида много факторов. Суицидальное поведение действительно более характерно для развитых стран, чем для примитивных племенных сообществ, например. Можно допустить, почему так происходит: человек в высокоразвитом обществе становится более одиноким, лишенным каких-то естественных связей, и он более уязвим для определенных проблем.

Статистика действительно свидетельствует о том, что наиболее благополучные страны, такие как скандинавские, имеют одни из самых высоких в мире показателей по суицидам. Но этот феномен по-настоящему не объяснен.

Есть версия о влиянии на скандинавов северного климата с полярными ночами и недостатком красок в природе…

Мы не знаем этого! Помню, в самом начале независимости, когда распался Советский Союз, на одном международном конгрессе я посетил секцию суицидологии. Там выступал серьезный эстонский психиатр, исследователь этой темы. Он привел странные цифры: с распадом СССР в Эстонии возросло количество суицидов как у этнических русских, так и у эстонцев. И непонятно, с чем это связано. Казалось бы, должна быть эйфория от перемен. Когда психиатры из разных стран задавали докладчику вопросы о причинах такой ситуации, он искренне не мог ответить и отшутился: «Наверное, все потому, что из Эстонии ушли русские солдаты».

Ну а как обстоят дела с суицидальными тенденциями в нынешней Украине?

Я не очень люблю говорить на тему суицида. Да, существует группа наших клиентов, которые в силу настоящего психического заболевания (например, глубокой депрессии) пытаются покончить с собой, если за ними не уследить. Болезненная депрессия – это не легкое недомогание, а последствие серьезного психиатрически видного заболевания. Но таких больных немного. Во-первых, потому что мы их лечим. Во-вторых, когда мы выписываем их домой, то снабжаем их лекарствами и предупреждаем родственников о возможности обострения. Конечно, бывают случаи, когда даже в условиях больницы по недосмотру персонала или из-за некачественного лечения больные намеренно уходят из жизни, но они это делают в состоянии бреда.

Проблема в том, что были газетные публикации не очень честных и не слишком грамотных украинских психиатров, даже профессоров, о том, что в Украине наблюдается эпидемия самоубийств. Да, количество самоубийств в последнее время возросло. Но в нашей стране рискованно говорить о статистике суицидов. Потому что часть этих цифр – те «висяки», которые закрывает милиция. Ей это выгодно: покончил человек с собой или не покончил – главное, что у него, скажем, нет родственников, которые будут добиваться расследования причин его смерти. Так что, нужно учитывать качество милицейского расследования и психологического исследования тех или иных случаев смерти.

Если посмотреть с исторического ракурса, то кажется, что так относительно комфортно, как сегодня, украинцы никогда не жили. Наша история – то войны, то голод, а сейчас мы более-менее накормлены и одеты, в магазинах присутствует широкий выбор товаров. Почему тогда в народе нет «чувства глубокого удовлетворения»?

Я беседовал с несколькими ведущими украинскими социологами, которые исследовали эти вопросы. Они мне объяснили на таком примере: советский человек покупал холодильник на всю жизнь, а автомобиль вообще был для большинства людей недоступен…

И с этим все мирились и не представляли, как может быть иначе…

Сейчас же появилось слишком много дразнящих факторов – рекламы. Человек хочет регулярно менять свою стиральную машину на более современную, но у него не хватает денег. И это его ранит, если он зациклился на данной теме. Поэтому чувства удовлетворенности нет.

А вообще, все в этом мире относительно. Так называемый индекс счастья, как мы знаем, наиболее высок в тех странах, где живут не слишком обеспечено и благополучно – это та же Индия и другие. У меня есть знакомая – этническая индианка, которая живет в Украине более двадцати лет. Она работала дипломатом, потом осела здесь, выучила язык – ей понравилась наша страна. Недавно она мне сказала: «Украинцы очень любят ездить на Запад – в Швейцарию или Монако. И, конечно, им очень тяжело возвращаться сюда. А им бы стояло почаще ездить в Азию и в Африку. Тогда б они лучше относились к своей стране».